Мимо остановки
Священник Александр Шумский.
Один из творцов Эпохи Возрождения заметил очень простую вещь: человеческое лицо обращено вперёд, а не назад. А еще раньше было сказано Лоту, покидающему Содом: “Спасай свою душу; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в окрестности сей”.
У Сергея Попова читаем: “Тот, кто задумался, - пропал!”
Задумался, т.е. остановился, оглянулся, а значит окаменел, превратился в соляной столп.
Знаменательно, что одно из ранних поэтических произведений Сергея Попова называется «Остановка». Поэт словно предвидит самую большую опасность, которая грозит творчеству, особенно поэтическому. Мало, кому из поэтов удается избежать этой остановки-стагнации. Когда иссякает запал молодости, поэт либо погибает, либо переходит в категорию “законченных” мастеров. Но здесь, как в хоккее – ветеран играет хорошо, грамотно, но голы-шедевры забивают юные.
Почему гениальный Рембо перестал писать стихи и уехал в православную Эфиопию? Потому, что он не захотел становиться мастером.
Интересную догадку обнаруживаем у Сергея Попова:
“Или правда стал он православным,
Этот необузданный поэт –
Вовсе неволшебным, нетщеславным,
В тридцать семь своих неполных лет?”
И здесь мы подходим к смыслу новой книги стихов Сергея Попова “Говорящие названия”. Вот её первые строки из стихотворения “Новый Иерусалим”:
“Новоиерусалимской электрички не дождусь,
Я на дедовской поеду, покачу в Святую Русь!”
Это лейтмотив всей книги и вообще творчества поэта в последние годы. Но взяв столь высокую ноту, архитяжело не потерять поэтического дыхания и не сбиться на отдышливые повторы. На мой взгляд, поэту удалось избежать этой опасности. Книга представляется цельной. Перед нами почти поэма. Но это не православная поэзия, такой поэзии вообще быть не может. Книга Попова – подлинная русская поэзия, в которой ощущается православный дух. Никакого искусственного, нарочитого выпячивания православия читатель здесь, слава Богу, не обнаружит. Зато есть вот такое:
“Монастыри да зоны
На русских северах,
Достаточно озона
В бараках и скитах.”
Тема Севера – одна из главных в сборнике:
“Константинопольский монах
В заолонецкие пустыни
Идет на скользких костылях
По отрывающейся льдине.”
И вдруг ослепительный переход от белого Севера к чёрному Югу в стихотворении “Эфиопия”:
“Ты станешь как я чернокожим,
И наш эфиопский монах
В служении на ваше похожем,
Прогонит прожорливый страх”.
Сергей Попов не просто русский поэт, он еще и поэт-москвич. Московская нота ощущается даже в тех стихах, где о столице вроде бы не говорится:
“Нам даровано молчание
На пороге у войны
Ну а цезарю – венчание –
Удержание страны.”
Ясно, что удерживающий цезарь может жить только в Златоглавой.
А вот то, что не должно понравиться Совету Европы:
“Кому нужна ты, голая старуха
На привокзальной площади Москвы?
Клянись! Клянись огнем Святого Духа
Через противотанковые рвы.”
Взгляд из Москвы-центра позволяет поэту в четырех строках стихотворения “Сорок мучеников” выразить суть русской истории:
“От Севастии до Севастополя
Сорок воинов по морю протопали
Что Отступник им Юлиан,
А тем более Гудериан?!”
Подлинный поэт всегда любящий. Настоящая христианская любовь всеохватна и порой парадоксальна. Но в этой-то парадоксальности и видится свет Истины. Сколько уж оскорблений нанесла нам прошлая и нынешняя Украина, а Сергей Попов находит вот такие строки:
“Бедная Украина
Во имя Отца и Сына”,
или в стихотворении “Юра”:
“А Юра – страшный западенец –
Ещё сказал в конце концов,
Что отомстит как древний немец
За поражение отцов.
И мы кирнули, я и нищий…
За жизнь. За львовское кладбúще. ”
Способен ли Юра кирнуть за московское кладбище?! Думаю нет. Да нам этого и не надо, не ждем мы ни от кого ответной любви.
Мы идём мимо остановки, некогда нам думать о чьей-то к нам ненависти. У нас другая парадоксальная задача – идти вперёд, возвращаясь к Богу.
- - - - - - - - - - - - -
Сергей Попов. Говорящие названья. М.: Дипак, 2006. 104 с., с.3-4.
